– И что он сделал? – Я отвернулась, собирая оставшуюся выпечку на один поднос и не видела с каким выражение лица, Йен произнес:

– Попытался вскрыть мой череп.

Слова прозвучали легко и беспечно.

Когда я обернулась, Йен уже откинул крышку прилавка и пробирался ко мне.

– Давай я помогу.

– Ты… Ты же в порядке? – ни на мгновение я не усомнилась в его честности. О ментальных магах, любивших не только воздействовать на людей магией, но и изучать их мозги в лабораториях, ходили страшные легенды. Поговаривали, что менталистам как-то удавалось держать подопытных в сознании, во время проведения операций. Многие сходили с ума, но никто точно не знал случалось ли это из-за воздействия на мозг, или из-за невыразимого ужаса, что ощущали люди во время операции, полностью осознающие происходящее, но бессильные хоть что-то сделать.

Еще говорили, что у тех немногих, кто выжил после опытов, менялся характер, а порой и вся личность.

И если у Йена в мозгах кто-то копался, это многое бы объяснило…

– Что со мной станется? – отмахнулся он. – Я убил его раньше, чем он успел залезть мне в голову. Мое первое убийство.

Я опасливо покосилась на дверь пекарни.

– Ты не можешь быть хоть немного осмотрительнее? Что если тебя кто-то услышит?

Йен замер, недоверчива глядя на меня.

– Ты действительно беспокоишься не о том, что я кого-то убил, а о том, что меня кто-то мог услышать? Или ты считаешь, что я шучу?

– Я тебе верю и не думаю, что ты врешь. Просто переживаю за тебя.

– И ты не считаешь меня чудовищем из-за того, что я убивал? – осторожно спросил он.

– Не могу сказать, что меня это не тревожит, но у меня уже давно нет сил беспокоиться о ком-то кроме тех, кто мне важен.

Я хорошо помнила, как Йен попал к альсам. В том, что он вырос таким, была и моя вина. Я не могла отвернуться от него, только потому что мне претили его взгляды на жизнь, или пугала та легкость, с которой он говорил об убийствах. Ведь вполне возможно, что Йен стал таким из-за решений, что когда-то принимала я.

– То есть, я для тебя важен? – просиял он. В нем не осталось ничего от того мальчика, доверие которого давным-давно я пыталась завоевать булочками.

Сердце заныло, словно я потеряла что-то ценное.

– Ты же сейчас не притворяешься? – спросила я, надеясь услышать ответ, который меняя успокоит.

Йен перестал улыбаться. Между нами повисла тяжелая тишина. Его глаза медленно выцветали и мне все больших усилий стоило выдерживать его взгляд. Не опустить глаз, не сдаться. От Йена не исходило никакой угрозы, он не представлял для меня опасности, но находиться рядом с ним в эти мгновения было мучительно.

– Я… действительно так сильно изменился? – спросил он, когда я уже готова была позорно бежать на кухню, подальше от его стеклянного взгляда и лишенного всяких эмоций лица.

– Все меняются, это нормально. – я уже жалела о своем вопросе. Зачем рот открыла? И Йена расстроила, и только больше все запутала. – Я глупость спросила. Не бери в голову.

Он заторможенно кивнул. Разговор казался завершенным, но в воздухе все еще ощущалась неловкость. Я лихорадочно пыталась придумать новую тему для разговора, чтобы как-то заполнить тишину.

Не распроданная выпечка лежала на деревянном подносе. На витрине осталось всего две булочки. Я потянулась к ним, но быстро передумала и оставила их, чтобы взять с собой перед выходом из пекарни.

Йен выхватил поднос у меня из рук.

– Я помогу.

Спорить я не стала. Придержала дверь, ведущую из зала в короткий коридорчик, а потом и на кухню. Йен шел впереди и я не могла сдержать улыбку. Рука сама собой потянулась потрепать его по голове… И замерла на уровне плеча. Прошло шесть лет, об этом невозможно было забыть, глядя на повзрослевшего Йена, но в тоже время, в короткие, и одновременно невообразимо длинные мгновения, я будто возвращалась в прошлое.

На кухне, когда он обернулся ко мне, ожидая дальнейших указания, глаза его снова были светло-серыми. Йен заметил мой любопытный взгляд, улыбнулся.

– Спрашивай.

– Что у тебя с глазами?

– Магия. – освободив руки, он провел ладонью перед лицо. Раз – и его глаза вновь нечеловечески белые, еще раз – и к ним вернулся серый цвет. – Первое, что нужно освоить альсу, если он собирается жить среди людей – простейшая маскировка. Я в этом не так хорош, как хотелось бы, но самое необходимое освоить сумел.

Мне хотелось спросить о многом, узнать как он жил эти шесть лет. Заново познакомиться с ним, понять правда ли от прежнего Йена в нем остались только воспоминания.

В том, что он все расскажет, не сомневалась, но не была уверена, что смогу справиться с услышанным.

Что раньше, что сейчас, я была никчемной трусихой.

Фартук я накинула на крючок, вбитый в стену. Поговаривали, что его, в порыве гнева, вколотила туда лично мистрис Малия, своей любимой скалкой. Но слегка перестаралась от чего крючок вошел значительно глубже необходимого а по кирпичу пошли тонкие трещины.

Я этим слухам верила. Мистрис была сильной женщиной с взрывным характером.

– Нам пора. – я повела Йена обратно в зал. Задержалась ненадолго у витрины и вышла на улицу следом за ним, со свертком подмышкой.

Солнце стояло в зените, уничтожив любой намек на тень на тихой и уютной Цветочной улице. Несмотря на название, ни цветочных магазинов, ни парков, ни даже разбитых поблизости клумб, здесь не было. Только название, мощеная дорога, не предусмотренная для транспорта и блестящие на солнце витрины и окна зданий.

Единственное, что хотя бы отдаленно подходило названию улицы – двустворчатые арочные двери одного из зданий, украшенные цветочной росписью. Яркие и красивые они привлекали взгляд каждого, кто проходил мимо. И никогда не открывались.

– Мы договорились встретиться у фонтана.

Я повела Йена в центр города.

ГЛАВА 3. Неприглядная правда. Часть 1

Столицей империи Эвдемония стала всего двадцать лет назад. Когда на престол взошел действующий император. Город и раньше был богатым и большим. Он манил мягкими зимами, возможностями и сказочными пейзажами.

Похожий на лоскутное одеяло, собранный из разных построек разных годов и стилей, этот город был прекрасен и притягателен в кругу городских стен и отталкивал своим видом, если случалось забрести в старые кварталы, за стену, на территорию тех, кто не имел ничего кроме своей жизни. Да и той почти не мог распоряжаться.

От пекарни, до фонтана у которого мы должны были встретиться с Келом, нужно было пройти всего три улицы.

– Шани, – позвал Йен, стараясь подстроиться под мой шаг. Что его, что Кела жизнь наградила до обидного длинными ногами, – можно я возьму тебя за руку?

– Нет.

– Почему?

– Кругом люди.

Йен скептически осмотрел полупустую улицу. Кроме нас, пожилой пары и девушки, занятой чтением книги на ходу, вокруг никого не было. До парада оставалось меньше двух часов. Все, кто хотели занять хорошее место, уже давно толпились на центральной улице.

– Тебе неприятны мои прикосновения?

– Дело не в этом.

– Тогда в чем?

Я молчала, не решаясь признаться, что ответила так непроизвольно. Потому что с недавних пор предпочитала избегать чужих прикосновений.

Признаваться в этом было стыдно.

– Что б тебя, – я взяла Йена за руку и потянула за собой.

Небольшая, круглая площадь, центром которой был фонтан со статуей журавля, обычно была многолюдной и шумной. Но сегодня, в день парада, вокруг было тихо.

На скамье на другой стороне площади, сидела влюбленная пара. В тени раскидистого дерева, за торговой тележкой, дремал немолодой мужчина.

Я тянула Йена дальше к высоким кустам, полукругом обступавшим низкую, каменную скамью. Это было наше с Келом любимое место. Свежий воздух от фонтана достигал этой скамьи, а любопытные взгляды, останавливала пушистая зелень кустов.

Все утро солнечные лучи грели белый камень, но теперь, когда солнце оказалось в зените, ветки дерева укрывали это укромное место от полуденной жары.